Сплоченность [Перевод с белоруского] - Микола Ткачев

Ему представилась дороженька, что узкой и неровной извилиной терялась где-то во тьме, представилось, как над этой дороженькой вдруг взошел ясный и ласковый месяц, озарил ее ярким светом, и стала она шире и красивее…

Была ты, дороженька, неприглядною,Стала ты, дороженька, ненаглядной.

Душа его наполнилась радостным чувством. Всегда спокойный и сдержанный, Струшня выглядел сейчас необычайно оживленным, движения его стали быстрыми и порывистыми. Торопливо подойдя к клубу, он стремительно открыл дверь и застыл удивленный: большой зал бурлил и гудел. Молодежь столпилась у сцены вокруг Романа Корчика и Ивана Новикова. Запевая, Корчик вдохновенно дирижировал, казалось, что, кроме песни, для него сейчас ничего на свете не существует. Струшне вдруг захотелось пробраться в самую гущу и сфотографировать певцов, но стоит ли прерывать песню? Пусть звучит милая сердцу «Дороженька», пусть рассказывает людям о доле белоруса. И все же Струшня не выдержал и, протиснувшись вдоль стены, улучил удобный момент, поднес фотоаппарат к глазу и несколько раз щелкнул. Затем, словно чего-то испугавшись, быстро спрятал «лейку», выпрямился и включился в хор, помогая комсомольцам своим густым рокочущим басом.

— Какая чудесная песня! — кончив петь, растроганно проговорил он.

— Да, песня замечательная! — подхватил Новиков, прижимая к груди гармонь.

— Мы плохих не поем, — улыбнувшись, откликнулся Корчик. Он взглянул на порог, где стояли только что вошедшие Камлюк и Мартынов, и добавил: — Пожалуй, пора кончать забавы и начинать собрание…

— Пора! — поддержал Струшня.

Знаток и любитель песен, весельчак и затейник, Роман Корчик вскоре стоял на трибуне и, хмуря брови, сурово говорил о грозных воинских делах.

— Мы здесь только что пели «Дороженьку» — песню о дороге белорусского народа, — начал Роман Корчик. — Счастливой и радостной была наша дорога при советской власти. Теперь над ней нависли грозные черные тучи, бушует огонь. Долг повелевает нам защитить от врага нашу свободу!

Он очень удачно сделал переход от песни к разговору о борьбе с фашизмом. Действительно, и песня, и доклад Корчика объединялись одним чувством — заботой о судьбе родного народа.

— По указке гаулейтера Вильгельма фон Кубе, гитлеровского наместника в Белоруссии, по городам и деревням нашей республики создаются разные националистические организации. Одной из них является так называемая «Белорусская народная самопомощь». При помощи этой организации оккупанты стремятся втянуть белорусскую молодежь в полицейские отряды, в «Белорусское войско», в рабочие команды. Особенно нагло действуют они в последнее время. В деревню Подкалиновка они согнали много юношей и девушек, пропускают их сквозь разные комиссии и потом будут направлять кого куда… Как нам действовать сейчас, как помочь молодежи района? Вот это и нужно нам решить сегодня на своем собрании.

Корчик говорил взволнованно и резко. Струшня видел, как посуровели голубые глаза Романа и как потемнело его бледное веснушчатое лицо. Все слушали его с большим вниманием и напряжением.

— Полюбуйся, Пилип, какой орел наш Роман, — шепнул Камлюк, наклонившись к Струшне. Помолчав, он добавил: — Кому-нибудь из нас надо выступить здесь от имени райкома партии и командования соединения. Возьми эту миссию сегодня на себя. Ладно?

Струшня на мгновение задумался, потом, вспомнив что-то, вдруг тряхнул головой.

— Ладно, выступлю.

Он опять повернулся к трибуне, чтобы внимательно следить за докладом Корчика. Но теперь ему это уже не удавалось: волновало предстоящее выступление.

Что сказать комсомольцам? У него, человека пожилого, богатого опытом, было что рассказать молодежи. Но сегодня из множества фактов и мыслей надо было отобрать то, что по-настоящему вдохновило бы комсомольцев на священную, непримиримую борьбу.

— На протяжении долгих столетий мы, белорусы, много натерпелись горя, — говорил Корчик. — Только после Октябрьской революции мы вышли на свободную дорогу, стали полноправными хозяевами своей судьбы и потому теперь так сплоченно поднялись на защиту Отечества.

Об исторической судьбе своего народа Корчик сказал умно и сердечно, но коротко. Струшня подумал, что он об этом скажет подробнее. Ему очень хотелось поделиться теми чувствами, которые захватили его душу, когда он вошел в клуб и услышал свою любимую песню. Он решил посвятить свое выступление дорожке родного народа — пусть молодежь бережет эту дорожку, заботится о ее будущем.

Он вдруг мысленно окинул взглядом родную землю, ее просторы.

Дорогая, милая сердцу Белорусь! По бассейнам Сожа и Буга, Двины и Припяти, Днепра и Немана раскинулась ты, холмистая и равнинная, лесистая и озерная. Суровой дорогой шла ты сквозь столетия истории. Задумчивая и настороженная, ласковая и грозная, ты немало повидала на своем веку: страдала под властью литовских князей, польских королей, а потом — русских самодержцев; точно между двух огней, стояла ты между западом и востоком. Сыны и дочери твои в муках росли, в муках проживали свой век и в муках умирали. Струшне помнится то время: узкая песчаная полоска бедняка и широкие — глазом не окинуть — помещичьи владения; гнилые, покосившиеся халупы рабочих и просторные светлые дома буржуев. Несправедливость социальная переплеталась с несправедливостью национальной. Но с каждым годом народ все нетерпимее и нетерпимее относился к своим страданиям, не желая безропотно переносить унижение, голод, произвол. Его горячее стремление к свободе и счастью было поддержано лучшими сынами соседних народов, всеми честными людьми труда. Свет пришел с востока, из России, родины Октября. Под этим светом преобразился и стал неузнаваемым родной край. Так как же сейчас не подниматься народу, как не биться против тех сил, которые снова хотят повергнуть его во мрак и неволю?!

— Комсомольцы! Не дадим фашистам обмануть нашу молодежь! — слышал Струшня взволнованный голос Корчика. — Откроем ей пути в партизанские отряды, защитим ее от позора и предательства!

Закончив доклад, Корчик под бурные аплодисменты сошел с трибуны и сел за стол. Председатель президиума Михась Зорин, кудрявый и полнолицый богатырь, командир комсомольско-молодежного отряда, поднялся с места:

— Переходим к выступлениям. Кто первый?

В зале царило молчание. Чувствовалось, что комсомольцы сосредоточились, собираются с мыслями. Говорить хотели многие, но кому-то надо было начать первым.

— Что ж, давай, товарищ Закруткин, — обратился Зорин к Тихону. — У тебя ведь много чего наболело.

Розовые щеки Закруткина стали красными, как мак. Струшне было известно, что Тихон — молчаливый парень, не привык и не любит выступать с речами.

— Да я уже кое-что рассказал и тебе, и Корчику, и еще некоторым товарищам, — сдерживая волнение, ответил Закруткин. Он переждал легкий смешок в зале и вдруг решительно поднялся с места. — Что ж, я могу и всем рассказать, — он стал рядом с трибуной и пристальным взглядом окинул зал. — У меня, товарищи, речь будет об одной преграде, которая мешает молодежи при вступлении в партизаны. Вот вам факт, о нем здесь уже некоторые знают. Одна калиновская девушка-медсестра отказалась ехать на работу в Германию, спряталась. Полицейские нашли ее, поставили за решетку в витрину магазина и привязали на цепь. Она пробыла в витрине двое суток и каждый раз, когда ее спрашивали, поедет ли она в Германию, отвечала: «Нет!» Наконец, на третьи сутки согласилась. Ее направили в Подкалиновку, но она из Подкалиновки убежала к партизанам. И вот тут-то начинается самое главное. Когда эта девушка попала к партизанам Поддубного, они ее не приняли. Почему? Потому что у поддубновцев, да и в некоторых других отрядах нашего соединения, существует жестокий закон: без оружия в партизаны не принимать. Несколько дней девушка жила в Низках, у своей знакомой. Потом, когда мы проходили через деревню на задание — громить один гарнизон, — она упросила нас взять ее с собой. И что ж? В бой она пошла с одним пистолетом, который мы ей дали, а назад вернулась с хорошими трофеями — автоматом и тремя гранатами… Вот как бывает, товарищи. Теперь эта девушка работает у Ковбеца медсестрой. Товарищ Корчик правильно сказал, нам надо охранять молодежь от разных несчастий. Потому я предлагаю сделать так, чтобы молодежь, когда она от фашистов убегает к нам, не гоняли взад-вперед, а принимали в отряды, помогая ей добыть оружие в бою. Кроме того, я предлагаю еще поискать оружие и боеприпасы на местах, где проходили фронтовые бои. Надо также широко организовать ремонт оружия в наших партизанских мастерских… Вот какие вопросы волнуют меня. И чтоб решить их, мы, комсомольцы, должны просить помощи у нашего командования и руководства, — Тихон Закруткин взглянул на Камлюка и Струшню и, сходя с трибуны, добавил: — Вот и вся моя песня.